— Ничего со мной не случится, — со спокойной уверенностью ответил Брагов. — Я тебя попросить хотел, — он перевел взгляд и уставился прямо мне в глаза. — Присмотри за Никой, ладно?

Понятно. Переживает за рыжуху, боится, как бы не обидел кто. Это он зря. Его жена уже изо всех членов стаи веревки вьет, даже меня вон на свою сторону перетянуть умудрилась.

— Ты надолго? — посмотрела на альфу и тут же отвела взгляд.

Незачем мне на него смотреть. Только душу бередить.

— Надеюсь, за пару-тройку дней управлюсь.

Егор прищурился, взглянул на небо и усмехнулся.

— Не трусь, Инга, без работы не останешься. Отобьем мы усадьбу.

А, видно решил, что это я из-за музея расстроена. Ну, пусть лучше так, не хватало еще, чтобы он о моих чувствах догадался…

— Не кисни, сказал. Справимся.

Брагов провел ладонью по волосам, а потом, не прощаясь, сел в машину, развернулся и поехал к выезду из поселка.

***

Следующий день принес неприятный сюрприз. Я была на работе, когда позвонила Лиштаева.

— Инга Яновна, вы уже знаете новость? — хриплый голос был похож на воронье карканье. — Ваш музей закрывают.

Все-таки закрывают. Значит, Стас своего добился. Но как же Егор? Неужели он ничего не смог сделать?

— Можно спросить, почему?

Мне очень хотелось выругаться, но я держала себя в руках. Для директора музея я и так слишком уж часто вспоминаю «великий и могучий». А что делать, если жизнь такая, что другими словами ее не описать?

— Ну, понимаете, — замямлила Светлана Юрьевна, — Брагино — совершенно обычная усадьба, в ней не жили никакие знаменитости, ну там, художники, или писатели. И экскурсии к вам неохотно едут, — мялась Лиштаева. — В общем, содержание музея было признано нерентабельным, — торопливо договорила она.

— Кем признано?

Нет, мне-то все было ясно, но хотелось послушать, что уважаемая Светлана Юрьевна скажет.

— Этот вопрос решался в самых верхах, — туманно ответила Лиштаева. — Так что подготовьте документы, рассчитайте сотрудников, составьте опись. Ну, не мне вас учить.

Это да. В делах Светлана Юрьевна не сильна.

— То есть, вы предлагаете мне выкинуть на улицу Хрусталеву, Исаеву, Василенко и Федотова и самой отправиться следом?

— Не надо повышать на меня голос, Инга Яновна, я, между прочим, до последнего отстаивала Брагино, — Лиштаева на секунду замолчала и недовольным тоном добавила: — Но от вас, конечно же, благодарности не дождешься.

Это да. Благодарить за собственное увольнение как-то глупо…

Начальница выдала еще пару указаний и отключилась, а я уставилась в окно.

Получается, у Егора ничего не вышло. Черт! Что же делать? И кто такой Брягинцев, если даже альфе с его связями не удалось отстоять родовое имение? Вряд ли Стас рядовой сотрудник конторы. Но тогда мы все еще в большей опасности, чем я думала? Или нет? Зачем ему Брагино? Неужели он собирается здесь жить?

Я подперла голову руками. И что мне теперь делать? Где искать работу? К Егору обращаться не хотелось, какая-никакая гордость у меня есть, не хватало еще Брагова своими проблемами грузить. Может, к Клейну в агрокомплекс податься? Все лучше, чем в город. Или Ваньке Сомову поклониться? Тот меня с радостью в свою фирму возьмет. Но ведь не просто так возьмет. Еще и постель по ночам греть придется. Он ко мне уже сколько раз подкатывал, предлагал дружбу и плодотворное сотрудничество. Угу, знаю я это сотрудничество, оно все сплошь в горизонтальной плоскости.

«Инга, ну хватит ломаться, — вспомнился мне вкрадчивый голос Ивана. — Неужели не надоело все одной тянуть? Я ведь не обижу, и тебя, и Никиту обеспечу всем, чем нужно, вы у меня в шоколаде жить будете, я на вас денег не пожалею. Знаешь, у меня их сколько? Любого с потрохами куплю». Мне тогда так тошно от его слов стало. Как будто я шлюха какая-то и ни на что другое не гожусь… А как же чувства? Если бы Сомов хотя бы слово о них сказал, а у него только глаза масляно блестели и руки по моему телу шарили, пытаясь под юбку залезть. Гадко… Как же мерзко и гадко у меня на душе в тот момент было. «Да что ты выделываешься? Чистенькую из себя строишь? А кто с пузом в поселок вернулся? Думаешь, ничего про тебя не знаем? — сообразив, что я не собираюсь «продаваться», зло бросил Ванька. — Ладно, я подожду, всегда терпеливым был. Но ты однажды сама ко мне придешь, и вот тогда у нас совсем другой разговор будет».

Я смотрела на медленно падающий снег и чувствовала, как в душу заползает отчаяние. Тишина кабинета давила на уши. Белое мельтешение за окном раздражало. Не выдержав, схватила сумку и куртку и рванула к машине.

До дома доехала быстро. «Калина» неслась, как ужаленная, и даже на поворотах ее не заносило. Я притормозила у калитки, бросила автомобиль у ворот и вошла во двор. Посмотрела на кирпичный фасад, коснулась рукой резного наличника. Его еще дедушка вырезал, когда они с бабой Машей молодыми были. На душе стало чуточку светлее, как всегда, когда родных вспоминала.

Распахнув дверь, ввалилась в сени, оббила сапоги… и застыла, услышав громкий Никиткин смех.

— Давай, мочи его! — захлебываясь, выкрикивал сын.

— Та-а-ак, сейчас, — вторил ему очень знакомый голос.

— Слева! — командовал Ник. — Быстрей! Е-е! Мы победили!

Я почувствовала, как душу захлестнуло страхом. А потом пришла ярость — острая, неконтролируемая, и я рванула в детскую.

— Ты что здесь делаешь? — остановившись на пороге, уставилась в наглые серые глаза.

Охотник сидел рядом с моим ребенком перед компьютером, в руках его был какой-то навороченный джойстик, а Никитка нетерпеливо подпрыгивал на соседнем стуле и тряс похожим — черным, подмигивающим разноцветными яркими кнопками и жужжащими колесиками. Ник у меня давно уже такой просил, каждый раз, как в городе бывали.

— А вот и мама пришла, — усмехнулся Стас, разглядывая меня пристально, почти в упор. — Разве рабочий день уже закончился?

— Мам, а мы в «Фортнайт» рубимся, — радостно сообщил мне сын. — Смотри, что мне Стас подарил!

Никитка поднял вверх свою новую игрушку. Черт, а ведь я собиралась ему на день рождения такую купить…

— Молодцы, — заставила себя улыбнуться и кивнула Брягинцеву: — Выйдем?

— Ма, но мы еще не доиграли! — возмутился Никитка.

Он выпустил из рук джойстик и вскочил на ноги.

— В следующий раз доиграем, — серьезно сказал ему Стас. — Нам с мамой поговорить нужно.

Он поднялся с табуретки и пошел к выходу.

— Обещаешь? — требовательно спросил Ник.

Господи, кто подменил моего ребенка?

— Да, — кивнул Стас и, ухватив меня за руку, приказал: — Идем.